В комнату идти не хотелось. Я посидел немного в библиотеке — самом непопулярном месте на этаже и все же поплелся к себе. Роберт был в комнате, потому что рога по-прежнему вились над его головой. Он читал какую-то книгу и даже промолчал, когда я появился в дверях, забрал полотенце и пошел умываться. Промолчал он, когда я вернулся. Не к добру!

Впрочем, мне было некогда думать об этом. Хотелось спать. Я погасил светильники со своей стороны и лег. Раздеваться не стал — мало ли, что стукнет Гейлену в голову. Еще изрежет одежду, наплевав на защиту. Закрыл глаза. Все-таки день выдался утомительный. Поэтому вскоре моя бдительность дала крен, и я уснул.

А во сне перенесся на знакомую площадь с виселицей. Только почему-то была зима, а не лето, и сыпал снег, а я стоял на снегу босыми ногами и смотрел на покачивающиеся на ветру тела. Я даже держал себя в руках, пока тело матери вдруг не пошевелилось, а ее глаза не распахнулись и уставились на меня.

Кажется, я опять сорвал голос… Потер пальцами виски, зажег светильник, разгоняя сумрак комнаты.

— Вейран, ты в своем уме? — раздался тихий вопрос.

— Когда как, — ответил я, не глядя на Роберта, и повернулся на другой бок лицом к стене. О том, чтобы уснуть, уже не было речи. А встать — тоже не выход, Роберт ведь не отстанет. Буду делать вид, что сплю.

Меня хватило на полчаса. После этого болеть начало все, что могло болеть. Тело затекло. Демоны с ним, с соседом. Я обернулся. Мой светильник снова не горел — видно, Роберт погасил. Я тихонько поднялся, стараясь не скрипеть половицами, взял со стола учебник и пошел в коридор. Посижу где-нибудь на подоконнике до рассвета.

— Ты куда? — долетело в спину.

— Гулять, — ответил я.

— А! Ну-ну, смотри не заблудись.

Хорошее напутствие. Я разместился у ближайшего окна, призвал светлячок и погрузился в чтение. Меня никто не потревожил. Но на рассвете, кажется, задремал прямо там, на подоконнике. Потому что вдруг услышал женский голос:

— Мальчик, проснись. Тебе сюда нельзя.

Резко открыл глаза, огляделся по сторонам. Приснилось? Только по полу вилась странная сизоватая дымка, но она быстро растаяла. И как это понимать? За окном уже серело. Я спрыгнул на пол и пошел собираться на занятия, надеясь, что за этот день рога не вырастут у меня.

ГЛАВА 12

Полина

Увы, всем моим планам на ближайшие дни не суждено было сбыться. Матушка вдруг вспомнила, что нас приглашали в загородное имение барона Вольдена. Мы спорили до хрипа в горле — конечно же, я не желала никуда ехать, но когда Кристина Лерьер меня слушала? Поэтому спустя пару дней мы уже тряслись в душном экипаже к обещанному «маленькому озерцу и пьянящему запаху трав», как описывал свое имение барон. Конечно же со слов матушки. Мне же загородное имение виделось клеткой, потому что матушка без умолку трещала о том, что было бы неплохо провести там пару недель.

Барона Вольдена я не знала. Им оказался мужчина лет пятидесяти, с благородной проседью в волосах и мягкой кошачьей улыбкой. Он осыпал комплиментами матушку, затем меня и заверил, что безумно счастлив видеть нас обеих. Я ему не верила и понимала, что моя пытка началась. Пытка длиною в четырнадцать долгих, томительных дней. Я была вынуждена гулять, улыбаться, делать вид, что все хорошо, — и слышать шепотки за спиной.

Однажды бродила по парку, когда мимо прошли две женщины возраста матери. Они даже не стали дожидаться, когда я уйду.

— Это что, та самая? — прошептала одна мне в спину.

— Да, та самая. Зачем барон вообще пустил эту, с позволения сказать, девушку в дом? Понятно ведь, что она тоже причастна. Говорят, ее от казни спас любовник.

— А я слышала, что ее любовник — сам магистр тьмы.

— Так, может, вы у него лично спросите, правда это или нет? — обернулась я к сплетницам. — Ради такого случая договорюсь о встрече.

— Мы не о вас, милочка, — картинно закатила глаза блондинка.

— Слишком много чести, — добавила брюнетка, и они поспешили прочь. А я чувствовала себя оплеванной. Если бы здесь был Анри, никто бы косо не глядел в мою сторону. Мне так его не хватало! Каждую ночь мечтала об одном — увидеть его во сне, но он даже не снился. Жестокий…

Когда настал день отъезда, я едва не порхала от счастья. Матушка тепло распрощалась с бароном, и мы наконец-то поехали домой!

— А у меня для тебя сюрприз, Полли, — проговорила матушка, когда ворота особняка остались позади.

— Какой же? — без особого интереса спросила я.

— Барон Вольден намекнул, что он не против сделать тебе предложение. Правда, ведь чудесно?

— Что? — Я обернулась так резко, что закружилась голова. — Я не выйду за него замуж, мама.

— Подумай, Полли. Барон богат! Да, это не тот муж, которого я желала бы для тебя, но в нашей ситуации не приходится выбирать, раз уж ты упустила более выгодных кандидатов.

— Мама, я вообще не собираюсь замуж! Ни за кого! — кричала я.

— Не ори! — припечатала она. — Прикажу — и выйдешь. Я сама дам за тебя согласие барону, если он придет. А ты будешь сидеть, закрыв рот, поняла?

— Не буду.

— Пожалеешь.

Я уже жалела, что вообще вернулась домой. Лучше было бы держаться подальше, но, увы, Полина Лерьер может открыть гораздо больше дверей, чем просто Полина. Что мне делать? Я ни за что не предам Анри! Даже если небо рухнет на голову. Матушка замолчала, а я беззвучно глотала слезы. Как только экипаж остановился у дома, помчалась переодеваться. Не выдержу больше ни минуты!

Мне хотелось уйти как можно дальше и побыть одной. Не слушать матушкиных наставлений и уговоров, никого не видеть. Я устала! Устала настолько, что чувствовала себя древней и дряхлой. Не физически, а глубоко внутри. Поэтому уже спустя час вышла на улицу и пошла куда глаза глядят. Без сопровождения, зудящего за спиной. Без надсмотрщиков, будто от них есть толк. За время, проведенное в доме барона, я не раз и не два думала, что сделаю, когда вернусь. И теперь направлялась к коллежу. Да, летние каникулы были в самом разгаре, но мадам Симона очень редко покидала свое детище. И потом, наверняка уже начались вступительные экзамены. Поэтому я надеялась найти директора на рабочем месте.

Вот и знакомые ворота. Сколько же с этим местом связано воспоминаний и надежд! Здесь в саду мы тайком встречались с Анри, обсуждали выпускной, свадьбу. Интересно, куда подевалось мое выпускное платье? Наверняка пылится где-нибудь дома. Жаль, что он так меня в нем и не увидел. Анри…

Его имя засело в сердце настолько прочно, что я с ним просыпалась и засыпала. Наверное, это был определенный род безумия. И сейчас стены коллежа напоминали о нем, о том, что мечталось, но не сбылось. О моей погубленной жизни. Я подошла к двери и постучала. Открыли почти сразу. На пороге замерла мадам Жаннетт.

— Мадемуазель Лерьер? — удивленно уставилась она на меня.

— Здравствуйте, мадам Жаннетт, — ответила тихо, опасаясь, что меня тут же прогонят прочь, но вместо этого наставница вдруг крепко меня обняла.

— Девочка моя, — прошептала она. — Я думала, больше не свидимся. Проходи, проходи скорее.

И увлекла меня в свою комнату. Я смотрела на знакомые стены, вспоминала счастливые дни. Между мной и тем временем пропасть. Настолько глубокая, что не перепрыгнуть, не переплыть.

— Как ты? — спросила мадам Жаннетт.

— Сложно, — ответила честно.

— Полли! Если бы ты знала, как мы беспокоились. Твоя матушка искала тебя, когда ты сбежала, и здесь в том числе. А эти черные демоны из тайной службы перерыли все на свете, разве что под кровать ко мне не заглядывали. У!

И мадам погрозила кулаком неведомым «демонам».

— Я очень скучала, — призналась ей искренне. — Коллеж — это лучшее, что было в моей жизни.

— Рано так говорить, Полли. — Мадам Жаннетт взяла меня за руки. — Все еще впереди.

— Если бы! Я, вообще-то, пришла к мадам Симоне. Она здесь?